Конвейер репрессий. Инкоммуникадо – как в Беларуси размываются границы изоляции политзаключенных. Бывшему узнику режима с онкологией нужна поддержка в эмиграции

Былому палітзняволенаму з анкалогіяй патрэбна падтрымка на эміграцыі

66-гадоваму пенсіянеру з Мінска, удзельніку пратэстаў 2020 года пасля арышту, «хатняй хіміі» і эвакуацыі ў Польшчу патрэбна экстранная падтрымка. У Кастуся Шышко выявілі анкалогію, і ён мае патрэбу ў дарагіх кансультацыях дактароў, падтрымцы і лячэнні.

Хоць мужчына дасягнуў пенсійнага ўзросту, пенсію ў Польшчы ён не атрымлівае, а «браць на працу пенсіянераў не вельмі і хочуць». Дзякуючы працавітасці і настойлівасці ў беларуса ёсць падпрацоўкі, каб аплаціць пакой у кватэры і харчаванне, «але на барацьбу з хваробай сродкаў зусім няма», — падкрэслівае Канстацін.

Дапамагчы Кастусю Шышко можна тут.

Инкоммуникадо: как в Беларуси размываются границы изоляции политзаключенных

Инкоммуникадо — условия в заключении, в которых находится человек, умышленно помещенный в изоляцию: лишают связи с внешним миром, родственниками и близкими.

Прежде всего это касается беларуских политзаключенных, которым отказывают в переписке и свиданиях. В режиме инкоммуникадо сейчас находятся минимум пятеро политзаключенных.

Однако в последнее время в определении этого понятия существует много недоразумений: например, находится ли в инкоммуникадо Мария Колесникова, от которой дошло одно письмо? А если запрещена переписка не с близкими родственниками, а с незнакомыми людьми — какой статус имеет такой политзаключенный?

В тонких нюансах давления на политзаключенных через коммуникацию с внешним миром разбиралась юристка «Вясны» Светлана Головнева. Приведем фрагмент, посвященный беларуским политзаключенным.

Беларуские правозащитники выделяют три составляющие режима инкоммуникадо:

• отсутствие у близких связи с политзаключенным в течение 3 месяцев и более, включая отсутствие писем, звонков, свиданий;
• отсутствие доступа адвоката, воспрепятствование ему со стороны администрации исправительного учреждения;
• дополнительно — изоляция политзаключенного в месте отбывания наказания от других заключенных.

Таким образом, политзаключенный может быть в статусе инкоммуникадо, когда выполняются как минимум два первых варианта вместе.

В беларуском контексте часто об инкоммуникадо говорят, когда у человека пропадает связь с родственниками и к нему не пускают адвоката. Это может быть разный уровень изоляции: от ограничения связей узника с внешним миром — до тотальной изоляции и запрета общаться с любыми людьми, как было в случае Сергея Тихановского.

Но не все случаи инкоммуникадо — это обязательно содержание человека в полной изоляции. Здесь важен момент именно лишения контактов с внешним миром, и в первую очередь — с родственниками и адвокатом.

Но как быть со сложными случаями, когда связь с политзаключенным исчезает на определенное время? Часть случаев, в которых беларуские правозащитники говорят об инкоммуникадо, касается изоляции человека на несколько недель или месяцев, что на практике обычно связано с этапированиями или помещением в ШИЗО и ПКТ.

Тогда человек временно лишен возможности переписки, телефонных звонков и свиданий, возможности встретиться с адвокатом.

Так, например, «Вясна» включала в ряд политзаключенных в инкоммуникадо на непродолжительное время Елену Гнаук в июне-июле 2025-го, Дениса Сальмановича в январе 2025-го, Евгения Афнагеля в августе 2024-го.

Другие политзаключенные, как, например, Виктор Бабарико и Максим Знак, остаются в инкоммуникадо годами. Это явно не просто упущения исправительной системы или пробелы в законодательстве, а властное решение в судьбе конкретного политзаключенного.

Сложно называть конкретный момент, день, когда изоляция человека заканчивается — обычно это видно через некоторое время.

Отец Марии Колесниковой смог ее навестить, но в очень контролируемых властями и пропагандистами условиях, и на этом ее содержание в инкоммуникадо не закончилось. Закончилось ли инкоммуникадо Марии переводом в отряд и разрешением переписываться с семьей — увидим.