«Возможно, дела у России гораздо хуже, чем нам кажется»

Тут некоторые пишут, что Путин готов прекратить войну, если ему отдадут то, что осталось от Донецкой и Луганской областей. Там от них мало, что на самом деле осталось. Поэтому получается, как бы компромисс. Раньше Путин хотел себе четыре области, а теперь как бы согласен всего на две.

И это, конечно, плохое предложение для Украины. Могло бы быть предложение и получше. Но знаешь, я в принципе могу представить как Украина может на это предложение согласиться. Но, честно говоря, мне очень трудно себе представить, как на него может согласиться Путин.

Потому что для Украины отдать остатки двух областей может и плохой компромисс, но для Путина-то он еще хуже. Я даже не буду сейчас напоминать, что все начиналось с Киева за три дня и марша танковых колон на Берлин. Без меня найдется кому напомнить.

Но когда Киев за три дня не состоялся они же потом включили себе в конституцию Запорожскую и Херсонскую область. И даже если оставить все, что было захвачено в этих областях себе, все равно получится, что Россия проиграла войну. Потому что уступила свои конституционные территории.

И тут же смысл не в том, что они виртуально российские, а в том, что это надо будет объяснять разочарованному электорату. И ладно электорату. На электорат у Путина есть свой телевизор, и Путин уверен, что телевизор с любым электоратом справится.

Но объяснять же придется тем, кто хуже любого электората. Сотням тысяч разочарованных ветеранов с пониженным уровнем социальной ответственности. У которых к пониженному уровню социальной ответственности есть завышенные персональные и геополитические потребности.

А пониженный уровень персональной ответственности и завышенные геополитические потребности – это такая немножко гремучая смесь. Потому что, вернувшись с войны разочарованные ветераны начнут искать достойное для себя место в мирной жизни. А достойных мест в мирной жизни на всех ветеранов не хватит. И когда они не найдут этих мест, они пойдут искать, кто в этом виноват.

А к разочарованным ветеранам добавится разочарованная военная промышленность, у которой станет меньше денег на военные заказы. И разочарованный рынок труда, на котором одномоментно появится 600 тысяч лишних людей. С завышенными, как я тебе хочу еще раз напомнить, персональными ожиданиями.

А еще разочарованные цены. Потому что 600 тысяч разочарованных ветеранов вернутся вместе с положенными им боевыми выплатами. И прежде чем эти выплаты закончатся, они успеют разочаровать цены. А когда выплаты закончатся ветераны еще больше разочаруются.

И все, что я тебе перечислил – это только маленькая часть будущих разочарований. Потому что многие разочарования мы сейчас себе не можем даже представить.

Поэтому я что-то сомневаюсь в склонности Путина к таким компромиссам. И в принципе, к любым компромиссам. Так что для того, чтобы обещать компромиссы, у Путина может быть две взаимоисключающие причины.

Возможно, дела у России гораздо хуже, чем нам с тобой кажется. Чем всем кажется. И Путин готов ко всем вышеперечисленным разочарованиям, потому что иначе придется разочароваться гораздо больнее.

И я на самом деле думаю, что так оно есть. Что дела в России гораздо хуже, чем всем кажется. И если Россия будет воевать дальше, то разочарование будет не просто болезненным, а может даже фатальным.

Только я что-то сомневаюсь, что это было путинским мотивом. Чтобы это стало мотивом, нужна все-таки адекватная оценка действительности. А у человека, который собирался брать Киев за три дня с адекватностью оценок действительности все не очень хорошо.

Так что я думаю, что причина в другом. Что вот это обещание компромисса – это способ получить аудиенцию у Трампа и продлить сроки ультиматума. Что для заключения окончательного перемирия постоянно будут появляться непреодолимые технические препятствия. А Россия все это время будет воевать. Со всеми фатальными для нее последствиями.